На борту разбившегося ТУ-154 находился Валерий Халилов, главный военный дирижер России, начальник ансамбля — художественный руководитель Академического ансамбля песни и пляски Российской Армии имени А. В. Александрова, который направлялся с составом ансамбля для организации поздравительных новогодних мероприятий на авиабазе Хмеймим.
Это фрагменты из нескольких интервью Валерия Михайловича Халилова – о детстве, профессии и вере в Бога.
Валерий ХАЛИЛОВ (1952-2016)
О крещении и вере
Меня крестили в четыре года. Рос я в деревне под Киржачом, моя бабушка была верующая, причем не просто набожная, как все старушки в те времена, а верующая глубоко, искренно. Она часто говорила мне: «Внучек, не нами заведено, не нам отменять», потому Православие и церковная жизнь казались мне чем-то совершенно органичным, неизменным и правильным.
Деревянная часовенка, что стояла в нашей деревне, была разрушена, и по праздникам все бабушки ходили в монастырскую церковь в соседнее село. Я ходил вместе с ними, и я все помню, хотя и был маленький: леса наши сказочные, владимирские… поляны земляничные, маковки церквушек. Даже сама русская природа завораживает, а вот как можно не любить Церковь хотя бы как часть русской духовной культуры — я и вовсе не понимаю!
***
Я был крепышом, честно говорю, это сейчас я худой такой. Вообще я был такой полненький, толстенький, уже был, так сказать, осознанным человечком. Папа был коммунистом, и мама, используя возможность такую, что отец работал, а я был в деревне, она бабушке говорит: «Давай, пока отца нет».
Но папа не то, что был против, но знаете, как в те времена? Он был армейским офицером, дирижером был, как и мой брат дирижер, и племянник в Севастополе сейчас дирижер, кстати сказать. Поэтому, может из-за того, что мама опасалась, если узнают у отца, могут что-нибудь сделать. Короче, меня крестили.
Я вот этот момент очень хорошо помню, как меня в первый раз крестили. Меня посадили на подворье, на дворе, у нас так изба и двор перед избой. В тазик посадили с холодной водой. Ну как это? Батюшка наклонился надо мной, а я был здоровым таким мальчиком, и я ему вцепился в бороду. Вы знаете, как это… Попа за бороду.
Я был крещен в четыре года, и когда в сенях я спал, у меня над головой была картина. Я не помню, какая, там много было святых людей на этой картине, но меня вот каждый «отбой», как сейчас военным языком говорят, меня сопровождала эта картина. Когда я ложился спать, мальчишка совсем, в деревне в этой избе.
Потом она пропала, потому что были такие времени, когда ходили, картины собирали, иконы. А у нас деревня неохраняемая, просто взломали и многие иконы во многих наших, в деревушке домах, просто… Тогда вот такое что-то было безобразие. Эта икона пропала. Кроме того, у нас такая деревня, такая живописная, такая потрясающая, небольшая, такая патриархальная, не верить во что-то там такое небесное просто невозможно при всей ее красоте.
Вот в такой среде я воспитывался. Это все, как говорится, от Бога. У меня вот эта русскость, она заложена вот этой деревней.
Вот это все подвигло меня к вере в Бога. Ну, и кроме такого, были просто случаи, очень интересные… а почему вот я жил, потом уже, сейчас это Якиманка называется. Как и раньше, кстати сказать, и там вот эта церковь, метро Октябрьская. И вот Пасха, я помню. Люди ходят вокруг церкви, это мне сильно запомнилось.
Мы, молодежь, стоим на парапетах вокруг церкви, нас милиция туда не пускает. Туда проникают бабушки в косыночках с детьми с маленькими – пропускали. Мы туда пройти не можем, мы молодежь – нас туда не пускают, и я думаю, вот что они там делают, что они там творят, почему нас не пускают.
Вот вопрос: почему? Что там такого плохого они делают, почему нас не пускают? Меня всегда туда тянуло, потому что оттуда раздавалось пение, какие-то запахи, знаете это, свечные, вот это все, кресты, таинство какое-то. Это все равно привлекало. Вот чем больше запрещали, тем я больше туда в этом смысле тоже тянуло.Какие-то есть мелочи незамечаемые, а потом анализируешь: а почему ты так сделал? Да потому, что вот эта мелочь на тебя повлияла, поэтому к Богу идет каждый своей, безусловно, дорогой, и к этой дороге ведут какие-то может быть, даже мелочи какие-то, я не знаю. Знамения? Не знаю. Но привело, слава Богу!
О выборе профессии
Папа у меня был военным дирижером. У меня сейчас младший брат военный дирижер. И действующий военный дирижер племянник, лейтенант, служит моряком в Севастополе. То есть у меня по мужской линии семья династийная, военные дирижеры. Благодаря отцу, я поступил в Московскую военно-музыкальную школу. И, честно говоря, поступив, я не понимал, зачем я туда поступил. Был оторван в 11 лет от домашнего уюта, попал в стены закрытого учебного заведения.
Причем всё было присуще военному складу бытия: подъем, отбой, зарядки, физические нагрузки. И, конечно, общеобразовательные и музыкальные предметы. Срок обучения – 7 лет, поступив в 11, я закончил в 18. Весь мой физический, биологический рост пришелся на этот период. Школа заложила в меня то профессиональное образование, которым я до сих пор и пользуюсь. Вот так я стал военным дирижером.
О музыке духовной и военной
Я часто думаю о внутреннем сходстве, казалось бы, противоположных сфер — военной и духовной музыки. Ведь у военной музыки потрясающая сила, и она, вопреки стереотипам, отнюдь не агрессивна.
Мне больно слышать, когда говорят, что исполнение маршей — это шаг к милитаризации всей страны. Надо, как мне кажется, мыслить категориями художественного вкуса. Хороший марш написать так же трудно, как хорошую песню! Каждый великий композитор имеет свое лицо, национальная музыкальная традиция тоже: главная особенность нашей, российской, военной музыки — в особом мелодизме, в ее фольклорных, народных интонациях.
Умеют ли современные люди воспринимать классическую музыку? Определить, плохо или хорошо человек воспринимает музыку, можно только после того, как он научится воспринимать! А как человек откроет для себя прелесть классической музыки, если ему не прививали любовь к ней с самого детства?
Есть в душе каждого из нас зона, открытая всему высокому и доброму — открытая правильной музыке. А правильной музыкой я называю ту, что в своем эмоциональном воздействии побуждает человека к самым лучшим поступкам — созиданию, творению. И если так называемая «легкая» музыка может служить ненавязчивым фоном, то классика — никогда. Слушать классику — работа души.
Люди во все времена — одни и те же, они всегда открыты хорошей музыке. А значит, мы должны просвещать в силу своих умений. Не хвалясь, могу сказать, что мы открыли для военных оркестров двери многих концертных залов: Большого зала Московской консерватории, Концертного зала имени Петра Ильича Чайковского, Международного дома музыки.
И мы раздаем бесплатные билеты, невзирая на то, что по всем законам коммерции люди будто бы охотнее идут на мероприятия, когда купили билет за свои кровные деньги. Верите ли, я никогда не льстил себя надеждой, что все наши концерты будут проходить при аншлаге, но у нас люди на ступеньках сидят, лишь бы послушать музыку! И как после этого можно говорить, что современный человек не способен воспринимать классику?
Мы мечтаем вернуть духовую музыку в парки, к людям. Ведь людям сегодня особенно недостает чего-то настоящего… на работе, в быту, и мы стараемся восполнить эту насущную потребность живой музыкой, красивыми мелодиями.
Вот приходит на концерт типично городской человек: слившийся с городом, не мыслящий своей жизни без горячей воды и телевизора, как будто прилипший, присохший к этой комфортной жизни. И вдруг он слышит звуки военного духового оркестра, окунается в другой мир и… оттаивает. Спросите его в эту минуту, о чем он сейчас думает, и он точно скажет: о любви, о детях, о родине, о Боге.
Знаете, я подметил удивительную вещь: духовой оркестр просто не может играть плохую музыку! Даже если музыканты плохонько играют — все равно эта музыка очаровывает, пусть даже некоторые звуки переданы неверно. Это как в природе: одному нравится осень, другому нет: все вянет, слякотно, ноги промокают. Но все равно каждое время года прекрасно!
Так же и духовая музыка: сама ее природа, само дыхание ее — чистое, светлое. Наверно, именно в этой плоскости музыка — военная ли или просто классическая — и пересекается с духовной жизнью. И мне очень хочется, чтобы моя работа воспитывала в людях только нравственное.
***
У меня шутка есть такая. Я говорю людям религиозным: «А вы знаете, у меня есть товарищ, который написал кандидатскую диссертацию на тему «Влияние духовой музыки на духовную жизнь духовенства».
Это шутка, но конечно, на самом деле, и опять я говорю всегда об этом: техника развивается, но люди-то стремятся куда при урбанизации? Куда они стремятся? На природу. Я всегда сравниваю, посмотри, что в пятницу, что творится будет на дорогах – куда все бегут? В лес, на полянки, на природу.
Вот духовой оркестр – это природа, это живой звук, источаемый оттуда, изнутри. И даже если он играет примитивно, даже пацаны играют, самодеятельный оркестр – вот эти простые мелодии, вот этот примитивизм даже, в каком-то смысле, но подача вот этих звуков, вот этих природных, и опять говорю, на генном уровне заставляет людей слышать.
Вокруг – раз, собирается, не хочу говорить, какие-то люди всякие, может быть даже странные, но они собираются, потому что видимо, вот эта наша музыка, она коим-то образом влияет на кору головного мозга. Собираются. Даже если плохенько играют – толпа собирается вокруг духового оркестра.
О молитве в военном марше
Скажем, марш “Генерал Милорадович”. Идею подсказал полковник Бабанко Геннадий Иванович, который во время моей службы в Пушкино был начальник политотдела училища и уже будучи на пенсии написал книгу “Генерал Милорадович”, зная, что я пишу музыку, позвонил мне, и говорит: Валер, напиши музыку о генерале Милорадовиче, я тебе дам книгу почитать, а ты под впечатление этой книги напиши марш.
И вот прочитав книгу, я понял, что судьба этого генерала совершенно необыкновенная и не просто забытая, но и в понятийном понимании она просто извращенная.
Генерал Милорадович, командуя арьергардом не позволил противнику в желаемое для него время столкнуться с нашими войсками. Герой войны 1812 года.
В 1824 году декабрьское восстание. Сенатская площадь. Как известно, декабристы вывели войска. Милорадович был генерал-губернатором Санкт-Петербурга. Когда он въехал на Сенатскую. площадь, войска, узнав его, стали падать ниц. И один из декабристов, бывший поручик Каховский, видя, что сейчас произойдет перелом в восстании, он из дамского пистолета сзади нанес смертельное ранение Милорадовичу, от которого он скончался.
Открытие памятника генералу Милорадовичу 4. XII 2015 г. в Санкт-Петербурге. ФОТО Владимира Желтова
Он погиб таким образом, генерал-губернат
И в этом марше впервые я использовал молитву, причем музыку к этой молитве я написал сам. Такого аналога нет. И если послушать марш внимательно, можно вообразить себе и светскую жизнь Санкт-Петербурга, и молебен перед боем, и возвращение этих русских воинов. Всё это с хором.
***
Кстати сказать, в марше, в нашем российском и советском, это впервые – внедрение молитвы в марш. Это я сделал, исходя из того образа, который мне сулил сам генерал Милорадович, потому что он был безусловно православным, верующим человеком, а коль войска уходят на поле брани, то всегда был молебен.
Так вот этот молебен я сделал – я в Евангелии при помощи верующего человека нашел слова, посвященные «нашим воям», и положил на эти слова, как обычно делается, музыку. Вы услышите вот эту молитву в середине марша. А потом Вы услышите победоносное шествие, возвращение под салют наших войск с поля брани, и опять услышите первую часть, опять возвращение к светской жизни. Вот такое в течении, я не знаю, по-моему, пяти или четырех с половиной минут, перед Вами пронесется жизнь как бы этого генерала славного Милорадовича.
Вот это марш, это русский марш, я его написал. В нем ничего нет такого предосудительног
О военных музыкантах России
Наша страна — единственная, где существует отлаженная система подготовки военных дирижеров. За границей ими становятся люди, уже имеющие высшее музыкальное образование и прошедшие аттестацию по физической подготовке. А у нас армия сама выращивает себе музыкантов.
Сначала среднее образование — Московское военно-музыкальное училище принимает девятиклассников, после окончания учебы они могут поступать в Институт военных дирижеров на базе Военного университета Минобороны. Такая система обучения и воспитания дает специалиста, знакомого с армейской жизнью изнутри.
Приходя в оркестр лейтенантом, он уже знает, что и как делать. Это положительно сказывается на мастерстве наших оркестров. К примеру, во время парада на Красной площади 1000 военных музыкантов наизусть играют около 40 композиций. Иностранцы удивляются синхронности и красоте исполнения.
По материалам: Фома, Московский комсомолец, газета “Культура”, радио “Вера”