Пожалуй, правы как раз те, кто утверждает, что именно наши монахи и священнослужители были основоположниками эпических народных песен, особенно составляющих Косовский цикл, ибо только духовные лица, из народа и для народа, могли так по-христиански и по-евангельски пережить и выразить Косовское определение и этику серба-христианина, а также народа, который в истории охотнее выбирает Царство Небесное, чем царство земное, ибо «земное слишком мало царство, а Небесное всегда и вовек».
Епископ Афанасий (Евтич)
«Дворцов не имеем, но церквами и монастырями засеяны»
О той же христианской моральности и гуманности сербского народа в его понимании подвига человечности и героизма свидетельствует Исидора Секулич: «И героическая личность, и героическая жертва, согласно нашей народной песне, служат в первую очередь не государству и престижу, а служат как светлый пример человеческий, чтобы жизнь человека исправить. Религиозность в нашем народе судила справедливо: что в человеческом нет совершенного, что нет идеального правления (власти), что нет человека без слабостей, что нет народа лучше всех. Жертвенность и героизм – пути к совершенству, но совершенство в Боге. И неприятель может быть лучше того, кто его победил. Старина Новак не боится никого, однако боится Бога. Марко плачет, что убил лучшего, чем он сам. Воеводы наши периода первого восстания были подавлены картинами унижения и гибели турок, ибо это ведь гибель людей вообще. Между прочим, и в 1918 году народ наш потрясенно наблюдал катастрофу Австрии. По народной песне нашей, герои борьбы за внешнюю свободу всегда были также борцами за внутреннюю свободу – ту, которая стремится к святости и красоте. Наше национальное (само)определение значимо устремлениями религиозными и этическими, устремлениями облагородить и сделать нравственным то, что не представляет красоту и нравственность». Наша народная песня, а также простые люди, «которые пасли коз на Балканах», но создавали столь возвышенный нравственный эпос и этос народный – свидетельство нашей расы. Постепенно гуманность восстает в нас против варварства, религиозность – против всего того, что не свободно так, как свободен дух. Дворцов (мы, сербы) из прошлого не имеем, а церквами и монастырями засеяны. Церковь и монастырь были как дом – и властелину и пастуху, и грамотному и неграмотному, и герою и обычному человеку».
Исидора СЕКУЛИЧ (1877-1958)
Несомненно, таким образом, что сербские народные песни проникнуты верой в Бога («Народная песня полна Бога, и всегда с Богом начинается, и концами к небу привязывается» – Милош Джурич), проникнуты христианским духом и евангельской этикой, а потому правы те, кто считает, что они и создавались в основном при церквах и монастырях, этих вековых сербских обителях Божиих и народных, общих сборных и соборных домах Божиих и народных. Пожалуй, правы как раз те, кто утверждает, что именно наши монахи и священнослужители были основоположниками эпических народных песен, особенно составляющих Косовский цикл, ибо только духовные лица, из народа и для народа, могли так по-христиански и по-евангельски пережить и выразить Косовское определение и этику серба-христианина, а также народа, который в истории охотнее выбирает Царство Небесное, чем царство земное, ибо «земное слишком мало царство, а Небесное всегда и вовек». Кроме того, лишь подвижнически и благодатно опытный человек Церкви Сербской мог весь Косовский этос и эпос сербского народа пережить и выразить адекватно основному христианскому настроению народной души, как всенародное осознание своих грехов (из-за которых «Бог дорогой на сербов разгневался за их многие согрешения») и как всенародное покаяние; но покаяние как сознательное признание своей ответственности перед Богом, а потому покаяние, которое возрождает и оживляет, которое из смерти воскрешает, ибо и сама смерть была в знаке Креста, а это значит – с надеждой на Воскресение.
НЕДОСТАТКИ И ПОРОКИ СЕРБОВ
Все, что до сих пор говорилось о свойствах сербского народа, не означает, что все представители рода сербского были добрыми и миролюбивыми, терпеливыми и правдолюбивыми, что они – благочестивые христиане. Отнюдь. И у сербского народа есть свои, причем существенные, недостатки, ибо он тоже является потомком падшего Адама и носителем прародительской природы, ее слабостей и страстей. Потому и многие сербы могли быть и действительно были злыми и жестокими, наглецами и скандалистами, непорядочными и аморальными, испорченными и заносчивыми, предателями и богоборцами. У сербов – впрочем, как и у других народов – со времен средневековья и поныне тоже имеются воры и разбойники; есть у сербов также грабители и насильники, есть люди несправедливые, есть и нелюди – как когда-то, так и сейчас (в чем нетрудно удостовериться, читая газеты). Прав владыка Николай, когда говорит: «И сербская история не без черных нитей злой воли, которая, как аспида, рождала своих мерзких исчадий: несогласие между братьями, зависть, месть, предательство, оскорбление ближних, пренебрежение к святыням, горделивость, распущенность и… только ад может знать все имена их, поскольку ад – колыбель им. И на Косове росли не только божуры, полевые пионы; терновники тоже. Но даже самый совершенный язык имеет неправильные глаголы. И один из двенадцати апостолов был богопредателем. И среди сербов были страшные злодеи, грабители, явные и скрытые мошенники и разбойники, предатели и грешники всех родов, а в новейшее время и богоотступники, вероотступники. Но это не удивительно. Ибо исторический путь сербского народа проходит по отвесной скале над страшной пропастью. Кто поскользнется и упадет, тот действительно падет в бездну. Но сколь бы отвратительными ни были примеры этого рода сербов, они представляют трагические эпизоды на правильном пути такого народа, каким является христианский святосаввский народ сербский».
Таким образом, не отрицая и не упуская из виду имеющиеся у сербов недостатки и пороки, мы можем все-таки сказать, что сербский народ в лице настоящих своих сыновей проявлял евангельскую высоту духовной жизни, пожалуй, не меньшую, чем другие христианские православные народы. Это показали прежде всего Святые сербы, о которых мы еще будем говорить. Об этом свидетельствует также неизменно присутствующая в душе сербского народа добродетель евангельской веры и евангельского покаяния. Сербские пословицы и народные песни свидетельствуют о пороках сербов, но также и о светлых примерах истинного христианского покаяния, а все это показывает, что в сербском народе происходит многовековая и непрестанная битва за спасение и возрождение человека, за его во Христе умирание по причине греха, страстей и зла – одним словом, умирание во всех видах духовной смерти, а затем воскрешение верой и Духом Святым для новой жизни во Христе, жизни духовного подвига и борьбы за душу, подвига несения креста своего и шествия за Христом Богочеловеком, пусть и через пот, слезы и кровь, но и под освежающей и оживляющей росой благодати Духа Утешителя. С этой точки зрения, сербский народ со всеми своими недостатками и достоинствами, все еще остается христианским народом, а это значит – народом в постоянной битве духовной за свое спасение и богоподобие, за свою настоящую и полную духовную жизнь. Таково, впрочем, исконно православное понимание и переживание, в динамичности, а не статичности, духовной жизни христиан.
Об одном из недостатков сербского народа стоило бы сказать здесь отдельно, ибо его особенно выделяют некоторые изучающие духовную жизнь и верования сербов. Дело касается общей религиозности сербской, ее, как считают, выразительно «языческой» ориентированности и окрашенности. Известный сербский профессор университета Чайканович в этом плане больше всего писал о «мифе и религии» у сербов, что в наши дни спешат использовать коммунисты, желающие, чтобы веры, или религии, у сербов вообще не осталось. Писали об этом и другие сербские интеллектуалы – взять, к примеру, недавно вышедшую отвратительную книгу Миодрага Поповича «Видовдан и Часни крст» («День св. Вида и Честной крест») или совсем новую книгу Р. Николича «Каменная книга предков». По поводу сербской религиозности эти сербские интеллектуалы чаще всего утверждают либо то, что сербы «не религиозны», либо то, что они все еще остаются в основном при своих древних славянских, т.е. языческих многобожеских верованиях, либо, в лучшем случае, что это некие «природные» христиане – чуть ли не «богомилы»! Подобные обобщающие суждения мы встречаем и тогда, когда речь ведется лишь о том, что сербы «не клерикальны» (т.е. не «церковны» в смысле западном, для них чуждом) или просто констатируется, что у сербов нет биготизма ( как у иных некоторых христиан), или что нет столько внешней формальной набожности (о которой сербская пословица гласит: «Где много колокола звонят, там мало Бога молят») и т.д. и т.п. Когда же речь заходит об отдельных сербских обычаях – особенно о Крестной славе (Чествовании святого покровителя рода – И.Ч.) или Рождестве Христовом – тогда и некоторые наши, и зарубежные профессора и интеллектуалы спешат найти у сербов прежде Перуна, чем Христа, или прежде попа Богомила, чем Святого Савву. И если судить по некоторым в коммунистическое время проводившимся среди «верующих» сербов анкетам (например, недавние в белградском еженедельнике «НИН» и др.), получается, что сербы сейчас уже не являются ни «верующими», ни «суеверными», а просто «не верят ни в кого, кроме самих себя» да еще, может, в единственно спасительную систему марксизма. Упомянутый профессор М.Попович утверждает даже, что и почитание, празднование сербами Видовдана, т.е. Сербских Мучеников и Честного Креста, за который они жизни свои отдали – не христианское, а языческое, и что идею Косовского эпоса дали сербам турки (!) и т.д. и т.п. (Кстати сказать, обоснованный ответ на сей счет дал профессор Иеремия Митрович – « J угословенски историjски часопис», 1977, № 3-4 ). А упоминавшийся Р.Николич, например, комментируя несомненно христианские и строго православные знаки и надписи на сербских могилах и придорожных памятниках в Западной Сербии, без смущения говорит в глаза всему сербству, что сербы не имеют веры, что сомневаются в Бога и бессмертие и т.д. и т.п. Такие выводы, конечно же, служат лишь коммунистам).
Бесспорно, у сербов имеются суеверия и известные следы язычества, впрочем, присутствующие также и у других народов, и вообще в душе старого адамовского, невозрожденного человека (Что, конечно же, не оправдывает ни суеверий, ни суеверных сербов). Известно также, что некоторые сербы в эпоху Неманичей и позднее, в Боснии, были богумилами. Однако от этих фактов до вышеприведенных обобщающих утверждений очень далеко, и это расстояние может быть покрыто лишь незнанием, предубеждением или злонамеренностью, как в случае даже с профессором Чайкановичем (собственно, типичным учеником немецкой школы «религиенгешихте», которая и в самой Библии не оставляла ничего христианского!), а тем более у современных ангажированных марксистских специалистов «по вопросам религии». (Сербский народ на это хорошо отвечает: «Каждое время имеет свою «церковь» и своих «попов»). Что бы по поводу таких утверждений сказал великий Негош, который о Доситеевой критике народной веры и обычаев говорил, что Доситей «для кого-то подлое орудие насмешки над благочестием», т.е. над Православной верой, а предавших веру Христову Негош называл «хулителями имени Христова», и поскольку они «явно на Крест Честной плюют», то «некрестью хуже просмердли» («Горный венец»).
Пётр Петрович Негош (1813-1851) ______________________ Доситей Обрадович (1742-1811)
Религиозность сербского народа, если брать не только на примерах его Святых, но на примерах простого и мало образованного народа в целом, является верой и набожностью трезвой и рассудительной; не рационалистичной, однако и не забитой, не суеверной. Наибольшие умы сербского народа, каковыми являются Святой Савва, Негош, Вук, Тесла, Пупин, Цвиич, епископ Николай, отец Иустин Попович, свидетельствуют о глубокой религиозности, об истинной христианской вере и у просвещенных, природно умных и ученостью мудрых сербов; так что неверно утверждение, будто серб – по природе своей «рационалист» и «скептик». Православная вера и набожность еще у святых Апостолов и Святых Отцов были всегда трезвы и рассудительны («рассуждение» – это одно из основных достоинств православной подвижнической жизни), хотя это вовсе не то же самое, что рационализм и скепсис. Известные сербские интеллектуалы видят у сербского народа, или просто приписывают ему, то, что сами они носят в своих душах (по мудрым словам Йована Дучича: «Вещи имеют такой вид, какой им придаст душа»), да не хотят смиренно признать, что сербский крестьянин все еще выше их на несколько копий – и, прежде всего в нравственном, духовном и религиозном планах. (Трое типичных сербских крестьян стоят в начале новейшей сербской истории: Карагеоргий, протоиерей Матея (Ненадович – И.Ч.) и Вук (Караджич – И.Ч.). Впрочем, влияние рационализма и «просвещенного» скептицизма, деизма и атеизма пришло к сербам извне, причем через двудушных сербов (типичные примеры – Доситей Обрадович и Васа Пелагич). Извне пришли к сербам и различные воздействия духовной поверхностности, дилетантизма и нигилизма, а также пиетизма и духовной псевдоморфозы. Как хорошо сказал владыка Николай, и в новое время: «Многие сербы из школ выносят лишь распаленную голову и остывшее сердце», а это уже общее явление нынешней расслоенности и духовной разломанности современного человека. А посему о настоящей вере, набожности, духовности, нравственности и церковности сербского народа мы говорить можем не на основе суждений отдельных интеллектуалов, особенно тех, кто потерял или теряет в себе сербскую духовную подлинность, а глядя лишь на сам набожный и богомольный сербский народ и на его Святых, ибо лишь Святые в сербском народе – его истинные представители и свидетели, равно как и его настоящие учителя и вдохновители духовной жизни. Вот пример молитвенной песни сербских богомольцев):
УЧИТЕЛЯ БЫЛИ НАРОДУ СВОЕМУ
Послушен да будет закону Божиему
Святители сербские, небесные вестники,
И вечного Слова ясные словесники,
В Дух облеченные, Духом обоженные,
Духом укрепленные, Духом наученные –
Учителями были народу своему,
Чтобы он послушным был закону Божьему
(«Песни молитвенные» монаха Фаддея).
ИСТИННО СЕРБСКАЯ ВЕРА… И ВЛИЯНИЯ ИЗВНЕ
Основная особенность духовной жизни православных сербов, по мнению сербских святых, есть вера в Святую Троицу («Во имя Отца и Сына и Святого Духа» (или: «Во имя Бога – Святой Троицы, сербской Помощницы»), а также вера в Христа Спасителя, Сына Божия и Богочеловека. Эта христианская вера нераздельно выражается у сербов как вера и верность Кресту (причем «со три перста») и Православию. Вера в Святую Троицу у сербов проистекает, несомненно, из кирилло-мефодиевского наследия, но веру эту особенно «обновил» (определение Доментиана) Святой Савва, как первый архиепископ самостоятельной Сербской Церкви, прежде всего в своей программной «Проповеди об истинной вере» на всесербском Великом соборе в Жиче, на Спасов день 1221 года. Тогда Святой Савва изложил Православное вероучение в двух основных христианских истинах: о Святой и Божественной Троице – Отца и Сына и Святого Духа («Единство Триипостасное и Троица Единосущная», по Доментиану) и о воплощении «Одного от Троицы» – Христа Богочеловека от Духа Святого и Пресвятой Богородицы, ради нашего спасения.
Эта троическая – Христова – вера в сербском народе от Святого Саввы до нынешнего времени свято хранилась и сохранилась (хотя в новое время, и это не только у сербов, все чаще в обычной речи слышны лишь выражения «ради Бога», «если Бог даст» и подобные, что может быть или сокращенным выражением веры в Бога Отца, т.е. тоже во Святую Троицу, или выражением обычного монотеизма, не только христианского). Имя Христово и вера в Христа Бога и Спасителя присутствует у сербов всегда («Христос – начало и конец», «ради Христа Бога», «спаси нас, Христе» и т.д.); часто также призывание имен Пресвятой Богородицы и Святых Божиих, особенно своей Крестной славы (небесного покровителя – И.Ч.). Вера в Честной Крест Христов у сербов налицо постоянно, когда они осеняют знаком креста себя и все свое (дома, детей, постели, пищи, нивы, дороги, любую работу), так что иногда, в нынешнем обществе, это единственный знак, по которому можно распознать верующего человека.
Однако все это нет нужды особенно подчеркивать и акцентировать, ибо оно общеизвестно и вполне очевидно в повседневной жизни православных сербов, хотя и нельзя сказать, что большинство сербов может «теоретически» обосновать свою веру, т.е. что они теологически образованы. Зато известна верность сербов святому Православию – тому, которое передал и утвердил Святой Савва (поэтому иногда говорят о «Сербской вере» или о «Святосаввии» – на эту тему будет отдельное выступление, об этом же о. Иустин Попович написал прекрасную книгу – «Святосаввие как философия жизни»). Этим живым преданием святосаввского (=святоотеческого, апостольского) Православия жили и поныне живут сербы – как во времена Неманичей и Лазаревичей, так и в эпоху турецкого рабства, так и под австрийской и венецианской властью, да и во время освобождения и вплоть до наших дней.
В Сербское Православие вплетены многие влияния, которые обогатили его. Это прежде всего влияние Византии, затем Святой Горы, Иерусалима и России, а в некоторой степени и Запада. Обо всем этом можно было бы много говорить, да многие отечественные и зарубежные авторы и в прежние и в новые времена достаточно говорили и писали на данную тему. Из давних времен упомянем только свидетельства Охридского архиепископа Димитрия Хоматияна (Х III век), который хвалит неманическую Сербию как землю, «украшенную набожностью, евангельской чистотой жизни и достоинством добрых нравов разного рода» и Константина Философа (Костенечского), который хвалит Сербию Лазаревичей (Х IV — XV в.) за то, что “жизнь в этой стране, как Церковь Божия”, ибо у них “исполняется закон по Христу” и для всех “законом была добродетель”. Из тех же времен и характеристика Сербии как одного большого монастыря, которую дал Григорий Цамблак, а она особенно важна потому, что указывает на значение монастырей и монашества для сербского Православия и сербской духовной жизни. Об этом тоже можно было бы говорить пространнее, но на данный момент подчеркнем лишь значение того продолжительного и в течение веков непрерывного опыта влияния на сербов Афонской Святой Горы, особенно сербского монастыря Хиландар, который был и остается питомником сербской духовности вплоть до наших дней (сейчас у сербов вновь оживились и участились паломничества в Хиландар и на Святую Гору, равно как и в Иерусалим и на Святую Землю, где сербы веками имели свои монастыри, а из монастыря Святого Саввы Освященного перенимали иерусалимскую духовность и богослужебную традицию). То же самое можно сказать о прочном влиянии сербских монастырей в отечестве (Жича, Студеница, Печ, Дечаны, Милешево, Тврдош, Раваница, Крка, Крушедол, Лепавина, Морача, Острог и др.), так что прав Владыка Николай, когда говорит, что “сербское Православие невозможно представить без монастырей, ибо в них сербский народ испокон веков учился правилу веры и образу кротости”. Поэтому не удивительно, что большинство сербских святых были монахами – как в давние времена (начиная со Святого Саввы, Святого Симеона, Святого Гавриила Лесновского, Иоанникия Девичского и иных), так и позднее (Святой Стефан Пиперский, Василий Острожский, Рафаил Банатский, игумен Паисий и диакон Аввакум и другие). Эта сербская верность и родственность восточному Православию, как своей Церкви и своим монастырям, была и поныне есть и у самого простого человека-серба, который “беднее всех, но и тверже всех в вере”, как говорил далматинец Пилипенда (герой писателя Симы Матавуля): “Помоги, святое и прекрасное мое Православие! Мне бы о тебе позаботиться, насколько могу. Когда околею, по мне все же зазвонит мой колокол и проводит меня мой (православный) священник”.
ВЕРНОСТЬ ЕВАНГЕЛИЮ И ЧЕСТНОМУ КРЕСТУ
Особый вид и вершина сербской верности Православию, т.е. Христу, Евангелию и Честному Кресту – это сербские Мученики, исповедники и подвижники веры и жизни во Христе и по Христу. Известен многовековой мартиролог сербского народа, причем именно за «Крест Честной и веру Христову», особенно со времен Косовского великомученика Святого Лазаря [Святой Мученик Георгий Кратовец (16 век), Святая Мученица Злата, Святой священномученик Гавриил Патриарх (17 век), Святой новомученик Виссарион Сарай из Боснии (18 век) и до белградского новомученика Аввакума Диакона, который перед казнью пел во весь голос показательные стихи: « Серб Христов есть, радуется смерти; нет веры лучше христианской!» и до самых современных известных и неизвестных новомучеников и исповедников Православия ( Марчанские монахи, оказавшиеся в заключении на Малте, девица Анджа из Призрена, крестьянин Вукашин из села Клепац околло Чаплины, погибший в концлагере Ясеновац, митрополит Петр Зимонич, Глинские и Пребиловацкие мученики, Крагуевацкие дети из «некоей страны крестьян на горных Балканах» и многочисленные иные]. Все они страдали за свою веру в Христа и за Православие, повторяя каждый по-своему слова сербской народной песни: « Не стану своей веры терять, ни Крест Честной попирать».
Немало также сербских подвижников, пустынников, пещерников, молитвеников, молчальников, исихастов и иных Божиих угодников, которые свою верность Христу и евангельской православной вере и жизни засвидетельствовали своим самопожертвованным подвигом поста и молитвы, самоотрицания и нищенствования, девственности и чистоты, любви и смиренноумия. Подвижники в сербском народе засвидетельствованы и задолго до Святого Саввы, а особенно после него (Святой Прохор Пчинский, Иоаким Осоговский, Петр Коришкий, Ромило Раваницкий и остальные синаиты), вплоть до новых подвижников наших дней (отец Симеон из Дайбаба, Феоктист Студеницкий, Иустин Челийский, Георгий Герцеговец-Хиландарец). Подвижничество – характерная черта Православной духовности вообще (не только монашеской и монастырской), а потому оно присутствует и в простом сербском народе. Каждый дом набожных сербов был до недавнего времени малым монастырем, где имели место все, кроме безбрачия, монашеские подвиги: молитва, пост, послушание, смирение, почитание, честь, милостивость, покаяние. У сербов постились и Богу молились и герои, и полководцы (сам Карагеоргий соблюдал посты и глубоко, перед всем народом, каялся в своих прегрешениях, как когда-то Святой деспот Стефан Высокий; а также многие воеводы Карагеоргия, да и воевода Мишич и другие), а тем более подвижники и благочестивые сербские богомольцы нового времени (…). Основной их подвижнический девиз один богомолец из народа сформулировал вот как: «Посредством поста доходят до половины пути, посредством молитвы – до врат Царства Небесного, а посредством милости входят в Царство».
Сербы как народ и прежде, и в новое время имели своих великих грешников, но издревле и поныне имеют также своих великих подвижников, покаянников, постников, молитвеников и народных благодетелей. «И святые грешили, но опять же святыми становились», т.е. святость обретали покаянием – говорится в сербской народной пословице. «Бог дает, чтобы грешник каялся», – говорит другая пословица, а третья добавляет: «Покаяние – первый цвет чести человека». Все это показывает евангельский характер духовности нашего простого народа, народа, который беден был во всем, но о Боге и душе никогда не забывал. (Удивительный пример – «Сироты Борича» из Лики у Милана Будисавлевича, которые молятся Богу так: «Боже, не забудь и бедных, молимся Тебе!.. Не дай, Боже, этого! Не дай, чтобы Тебя забыли бедные»).
ХРАНЯЩИЕ ДЕВСТВЕННОСТЬ И ЧЕСТЬ
Особо следует отметить и выделить подвиг девственности и честности у сербского народа, т.е. добродетель целомудренности, моральной и телесной чистоты, чести и достоинства. В ряду сербских девственников, начиная со Святого Саввы и до нашего времени, больше всего монахов и монахинь, и о них здесь нет нужды говорить отдельно, поскольку они посвятили себя и всю свою жизнь завету девственной любви ко Христу. Между тем, нужно отметить тех представителей рода сербского, которые были в браке, но оставили брак и жили до смерти девственно (многие сербские властители и князья средневековья; особенно прекрасен пример Святого деспота Стефана Высокого, большого героя, однако на редкость целомудренного человека, оставившего нам наипрекраснейший гимн девству – «Слово любви», в котором среди прочего говорится: «… Любовь превосходит все дивные дела Божии, а также все добродетели; и не удивительно – так как Бог есть любовь… Юноши и девушки, к любви склонные, любовь изведайте, но правильно и незазорно, чтобы юношество и девство не нарушить, коими природа наша Божественной приобщается, дабы не вознегодовало Божество. Ибо Апостол говорит: «Духа Святого Божиего не печальте…»
Но еще более чем этих, нужно отметить девственников и девственниц, живших в миру и оставшихся девственными до конца жизни (ради примера приведем лишь некоторые имена: Стака Скендеровека, отец Серафим из Крагуевца и брат Драги из Крнева – наших дней; девушка Милица Костич из Крушевца, недавно прыгнувшая с восьмого этажа, чтобы девство свое от насильников сохранить, и многие другие примеры). Более того, весь сербский народ все еще имеет глубоко в своем сердце чувство стыда и целомудрия, что определенно видно по нашим народным песням, не только эпическим, но и лирическим, о которых по праву говорится, что они передают «святость красоты» и «чистоту целомудренной невинности», без «личной страсти» и «без чего-либо чувственного». У писателя Велько Петровича есть такая характерная констатация: «Тот же дух (чистоты, как в лирических песнях) создал Дечанскую Богородицу (икону) и милешевского охранника гроба Христова (т.е. Ангела Воскресения)…, ангела, который сияет, как видение белой, гордой красоты. Сколько бы ни было в ней праславянских языческих «наслоений», наша народная лирика обрамлена христианской аскезой и освещена свечой так же, как и солнцем»). Ту же целомудренность и врожденную стыдливость у сербских мужчин и женщин, особенно у сербских матерей (дивны вообще примеры сербских матерей: Евросимы, матери Юговичей, матери Стояна Янковича, княгини Милицы, матери Николы Теслы, Стоянки – матери Княжепольской, «Матери Православной» Назора, матери из произведений наших новеллистов Лазы и Янка) отмечали и Йован Цвиич, и Йован Дучич, причем особенно у сербов динарского типа (тогда как на юге и в Боснии имеют место некоторые ориентальные влияния, посему там есть проявления страстной тоски и любовного томления, чего у динарцев нет, кроме как в «новокомпонованных песнях», которые народными уже и не являются).
Характерные особенности сербской чести и достоинства известны, они выражены во многих народных пословицах и песнях. Пословицы: «Все за честь, а честь ни за что; Вода все моет, кроме запятнанной чести; Лучше достойно умереть, чем постыдно жить», или наказ отца детям: «Дети мои, любите справедливость и истину, ибо это не иссякнет» – надпись на надгробии старого Новопазарца ) – явно свидетельствуют о цене чести и достоинства у сербского народа (слово «образ» у сербов означает «образ Божий» в человеке, сохраненную богообразность). Весьма показательна также и следующая старая сербская народная песня:
О, человече праведниче,
Божий угодниче,
Если желаешь Божиим быть,
Делай добро при жизни,
В добре не гордись,
А во зле ничтожеством не становись.
Ибо, человече праведниче,
Когда человека смерть найдет,
Ничего он с собой не понесет,
Лишь скрещенные белые руки
И праведные свои дела).
«ЗАДУЖБИНАРСТВО, СВЕЧАРСТВО И МОБАРСТВО»
Перечисляя характерные черты сербского народа, епископ Николай говорит: «Следует знать, что три основных обычая стали и основными чертами сербского народа с древних времен. Это: задужбинарство (по завещанию жертвование на благотворительные цели – И.Ч.), свечарство (празднование «славы» – праздника в честь святого, покровителя рода, семьи – И.Ч.) и мобарство (добровольное коллективное оказание помощи, обычно при сельскохозяйственных работах или при строительстве дома – И.Ч.). Задужбинарством сербы выражают свою любовь к Богу, свечарством (т.е. прославлением) – любовь к Святым Божиим, а мобарством – любовь к ближним своим». Об этих духовных чертах сербов можно было бы много сказать (…), но мы здесь ограничимся лишь тем, что скажем: все эти черты идут прежде всего от Сербских Святых, и народ их по праву связывает с именем Святого Саввы. Святой Савва и другие святые Неманичи были большими сербскими благотворителями, которые основывали не только церкви и монастыри («Хорошо и достойно и Богу угодно благотворить святым и божественным церквам, ибо лучше этого нет ничего», – говорит Святой король Милутин в своей грамоте), но и многие иные, для народа благотворные и Богу угодные учреждения – приюты для сирот, больницы, школы, странноприимные дома, где проявлялся традиционный сербский и святосаввский дух хозяйственности и гостеприимства, что впоследствии принято во всех монастырях и домах, общинах и хозяйствах. Вук Караджич, объясняя в своем «Словаре сербского языка», что означает слово «задужбина», излагает истинно народное понимание его: «Наибольшая «задужбина – построить монастырь или церковь, как это сербские цари и короли делали; затем задужбина – построить мост через реку или пруд, вымостить плохую дорогу, провести воду и оборудовать ее источник возле дороги, посадить или привить плодовое дерево при дороге, голодного накормить, жаждущего напоить, раздетого одеть и т.д.». Этому сербскому святосаввскому обычаю задужбинарства и благотворительства следовали не только сербы Святые (удивительный пример всенародного благодетеля Святого Стефана Штиляновича из Славонии), но и многие выающиеся сербы (например, архимандрит Герасим Зелич, князь Иво от Семберии, герцеговинец Илия Неранджич, Илия Коларац, Михайло Пупин, Сима Игуманов из Призрена, многие Карагеоргиевы и солунские воеводы и многие современные сербские благотворители, которые от своих уст отнимают, чтобы церквам и своим ближним дать, помощь оказать.
Святой Стефан и Елена Штилянович
То же самое и с сербским обычаем «мобы», т.е. взаимной братской, христианской, безвозмездной помощи, особенно бедным и несчастным. В сущности, весь задружный, соборный (я бы сказал: церковный, литургический) дух и характер сербской народной жизни глубоко проникнут евангельским человеколюбием во имя христолюбия («ибо что сделаете одному из сих малых братьев Моих, Мне сделаете». Здесь самым конкретным образом выражается тот братский соборный дух первых христиан, церковный и монастырский дух общности. Не случайно, что на протяжении веков вся общественная жизнь сербского народа развивалась вокруг монастырей и церквей, «христианских соборов», где, по словам Йована Цвиича, народ выражал «высшую преданность Церкви и вере». То же говорит и протоиерей Матия: «Надо наших монахов благодарить за то, что сохранили для нас монастыри, где наше священство училось, народ собирался и нашу веру и обычаи сохранил, потому то мы избежали потурченства и окатоличивания» («Мемуары»). Вследствие такой именно семейной и общинной церковной жизни каждый сербский дом становился малой церковью (причем не только на праздники Рождества, Пасхи Господней или Славы), что является результатом глубоко укорененной церковности, как расширенно понимаемой литургичности, соборности, космической евхаристичности, свойственной Православию вообще. Конечно, я этим не хочу оправдать в общем ослабевшую церковность, т.е. посещение церкви нынешними сербами, что более всего является следствием турецкого рабства и позднейшего оскудения под оккупантами и коммунистами. Зато когда верующий серб приходит в храм на службу Божию и ко Святому Причастию, это для него настоящий праздник и настоящее событие возрождения, это о таких говорится в сербской народной песне: «Когда из церкви идет, благоухает его душа, как ранний базилик».
КОСОВСКОЕ ОПРЕДЕЛЕНИЕ – СУЩЕСТВЕННАЯ ОСОБЕННОСТЬ СЕРБСКОЙ ДУХОВНОЙ ЖИЗНИ
Как особую характеристику духовной жизни православных сербов я считаю необходимым выделить Косовское определение сербского народа, т.е. его обращенность, а в критических ситуациях и окончательную устремленность к Царству Небесному, выбор его, а не земного царства. Примеры этого мы имеем постоянно на протяжении всей христианской истории сербского народа как еще до Святого Саввы, так и после него, как до Косова, так и после Косова, вплоть до нынешней ситуации и состояния духа сохранивших живую веру православных сербов. Определившись за Христианство и оставив язычество, сербы уже тогда выбрали Царство Божие вместо царства кесарева, этого света. Такой выбор впоследствии особенно проявился у сербских святых и подвижников, Христовых неотступных «достойников» (врлиници – о. Иустин, врлетници – еп. Николай), которые посредством подвигов своих поднимались по самым крутым стезям к Небесному Царству. Во главе их, конечно же, Святой Савва, который оставил все – царство, славу, богатство, все удовольствия, и таким образом дал своему роду светлый и мощный пример твердого определения за Царство Небесное. Подвиг Святого Саввы (да и Немани) лишь последовательно повторил Косовский великомученик – Святой Лазарь, так что по праву говорится: «И Святой Савва, и Святой Лазарь имеют один исток и одно устье – устремление к Царству Небесному» (Марко Маркович. Тайна Косова).
Тайну Косовского выбора мученичество ради Небесного Царства и народная поэзия осмыслила правильно – христологически и христоцентрично, о чем весьма проницательно писал еще Милош Джурич, а затем владыка Николай, о. Иустин Попович и недавно Марко Маркович (в Париже). Но задолго до них о Косовском определении как мученичестве за Христа писали сербский патриарх Данило III , современник косовских событий, и сербские монахи-песнопевцы, составившие службу Святому князю Лазарю. Косовское определение сербского народа – это христианское, мученическое, монашеское и подвижническое определение. Оно проявлялось каждый раз, когда сербам нужно было отдавать свои жизни за Крест Честной и свободу золотую (свободу не любой ценой, а именно святую и золотую, которая не запятнает веру и честь). Косовское определение отразилось и в переселениях при турецком владычестве, в отстаивании Православия под турками, в отстаивании Православия под турецкой и австрийской властью, в Карагеоргиевом – на первый взгляд, безнадежном – подвиге воскрешения Сербии, в Албанской Голгофе сербов и даже, в известном смысле, 27 марта (1941 года – И.Ч.), когда сербы выбрали: лучше могила, чем рабство. Особенно очевидным и живым Косовское определение за Царство Небесное было у сербов мучеников и новомучеников, а присутствует оно и у всех тех православных сербов, которые и сейчас несут свой крест и за Христом идут, глядя при этом всегда более на тот свет, чем на этот. Ибо «земное слишком мало царство, а Небесное навсегда и до века».
Это твердое определение за Небесное Царство владыка Николай называет определением за «Небесную Сербию», но не в каком-то националистическом смысле, а определением духовным – следовать за Сербскими Святыми, которые уже стали обитателями Вечного Царства Христова. Ибо на сцене мировой истории в каждое время проходят «жатвы Господни», т.е. Бог собирает в Свою небесную житницу богообразных и богоподобных людей Своих, богоугодников и христоносцев. Косовское определение – это определение за такую «Небесную Сербию», которая является вечным «Собором Сербских Святых» в вечном и всечеловеческом Соборе Христовом – Церкви Небесной, Горнем Иерусалиме, Граде Бога Живого и Божиих вечноживых святых, богообразных и богоподобных людей.
(1980)
Перевод Ивана А.Чароты
Источник: РУССКОЕ ВОСКРЕСЕНИЕ