Свмч. Иларион Троицкий: ПОДДЕЛКА ЦЕРКВИ ХРИСТИАНСТВОМ

«Христианство, о! — это , конечно, высокое и великое учение. Кто же против этого спорит?» Так примерно отзываются о христианстве. Но в то же самое время считается как бы признаком хорошего тона быть в какой-то, часто — бессознательной, вражде ко всему церковному

Свмч. Иларион ТРОИЦКИЙ (1886-1929)

Христос Сам сказал, что Он создаст Церковь, но разве теперь говорят о Церкви? Нет, теперь предпочитают говорить о христианстве, причём христианство рассматривают как какое-нибудь философское или нравственное учение. Христианство, — это звучит, как новокантианство или ницшеанство! Эта подделка Церкви христианством, как тонкий яд, проникает в сознание даже и церковного общества. Она — тонкий яд, потому что скрыт он под цветистой оболочкой громких речей о недостатках «исторического христианства» (то есть Церкви?), о его будто бы несоответствии какому-то «чистому,» «евангельскому» христианству. Евангелие и Христос противопоставляются Церкви, которая почему-то называется «исторической,» как будто есть или была когда-нибудь другая, «неисторическая» Церковь! Воистину, здесь Сатана принял образ ангела светла. Он делает вид, будто правду Христову хочет очистить от неправды человеческой.

Невольно вспоминается при этом мудрое изречение преподобного Викентия Лиринского: «…Когда увидим, что некоторые приводят апостольские или пророческие изречения в опровержение вселенской веры, мы не должны сомневаться в том, что устами их говорит дьявол; а чтобы незаметнее подкрасться к простодушным овцам, прячут они свой волчий вид, не покидая волчьей лютости, и, как руном, окутываются изречениями Божественного Писания, чтобы, чувствуя мягкость шерсти, никто не побоялся их острых зубов.»¹.

Это свойство гордого и себялюбивого человека: обо всём он рассуждает смело и самоуверенно, хотя в сущности не понимает того, что утверждает. Особенно ясно обнаруживается это в вопросах веры. Здесь все хотят быть учителями, апостолами и пророками. Здесь не смущаются даже своим полным невежеством. В других областях люди, ничего не знающие, предпочитают хоть молчать. Но в вопросах веры у нас теперь больше всего рассуждают и проповедуют те, кто меньше всего в этих вопросах понимает. Ведь ещё ап. Павел говорил, что кто отступил от чистосердечной любви, от доброй совести и нелицемерной веры, тот уклоняется в пустословье, желая быть законоучителем, но не разумея ни того, о чём говорит, ни того, что утверждает (1 Тим. 1:5-7).

Во всём в этом современном пустословии особенно часто проскальзывает печальное недоразумение, которое можно назвать отделением христианства от Церкви. Потому люди и начинают рассуждать слишком самоуверенно о делах веры, что допускают возможность существования какого-то христианства не только независимо от Церкви, но даже и враждебного Церкви. Полагают, что можно быть христианином и в то же время враждовать с Церквовью. Теперь совершенно по-разному относятся к Церкви и к христианству. Люди, которые мало думают о Боге и о вечности, всё же считают как бы долгом приличия, хоть на словах, отозваться о христианстве с почтением. До полного и открытого презрения к христианству, до открытой вражды к нему дело у нас ещё не дошло. Этого предела достигли только немногие «обладаемные дьяволом» (Деян. 10:38), наиболее «передовые» (если, конечно, считать по направлению к аду) отщепенцы.

Рядовые же «обыватели,» повторяем, о христианстве говорят обыкновенно с некоторым почтением. «Христианство, о! — это , конечно, высокое и великое учение. Кто же против этого спорит?» Так примерно отзываются о христианстве. Но в то же самое время считается как бы признаком хорошего тона быть в какой-то, часто — бессознательной, вражде ко всему церковному. В душе многих наших современников как-то вместе уживаются почтение к христианству и пренебрежение к Церкви. Христианами, по крайней мере, не стесняются называть себя все, но о Церкви и слышать не хотят и стыдятся чем-либо обнаружить свою церковность. Люди, по метрикам звучащие «вероисповедания православного,» с каким-то непонятным злорадством указывают на действительные, а чаще на вымышленные недостатки церковной жизни, не скорбят об этих недостатках по заповеди Апостола: «Страдает ли один член, страдают с ним и все члены» (1 Кор. 12:26), но, именно, злорадствуют. В нашей, так называемой «прогрессивной,» печати есть множество лиц, которые добывают себе средства к существованию исключительно почти клеветой на церковные учреждения, на представителей церковной иерархии. Клевета на всё церковное стала теперь для некоторых просто выгодным ремеслом. Но этой-то заведомой лжи спешат верить безо всякого сомнения даже те, которые считают себя настоящими христианами. У недобрых людей бывает так, что когда слышат они что-нибудь дурное о своих врагах, то спешат всему этому дурному верить, боясь, как бы это дурное не оказалось неправдой. Вот именно то же самое приходится наблюдать и в отношении некоторых людей к Церкви. Церковь для них как бы враг, слышать дурное о котором всегда так приятно грешному человеку. Здесь мы опять-таки видим, как широко распространено теперь отделение христианства от Церкви: считают себя христианами, а о Церкви и слышать не хотят ничего доброго.

Но разве возможно было бы что-нибудь подобное, если бы ясна была идея Церкви, если бы не была она подменена другими, совершенно непонятными и неопределёнными величинами? Можно ли себе представить, чтобы в век апостольский христианская Церковь подвергалась каким-либо укоризнам со стороны язычников за то, что она отлучает от себя негодных членов, например, еретиков? А ведь в первые века отлучение от Церкви было самой обычной мерой церковной дисциплины, и все считали эту меру вполне законной и весьма полезной. Почему же так? А потому именно, что тогда Церковь выступала яркой и определённой величиной, именно, Церковью, а не просто каким-то христианством. Тогда не оставалось места для нелепой мысли о том, будто христианство — одно, а Церковь — другое, будто христианство возможно помимо Церкви. Тогда вражда против Церкви была враждой и против христианства. Вражда же против Церкви во имя, якобы, какого-то христианства — это исключительное явление наших печальных дней. Когда христианство являлось в очах мира именно Церковью, тогда и самый этот «мир» ясно понимал и невольно признавал, что Церковь и христианство одно и то же.

Иногда кажется, будто вся Церковь наша в рассеянии, как бы в каком разброде. Не знаешь, кто наш, кто от супостатов наших. Царствует в умах какая-то анархия. Слишком много появилось «учителей.» «Идёт распря в теле» (1 Кор. 12:25) церковном. В древней Церкви учил епископ с горнего места; теперь тот, кто сам о себе говорит, что он лишь «в притворе,» даже только «около церковных стен,» считает, однако же, себя в праве учить всю Церковь вместе с иерархией. О церковных делах узнают и мнение о них составляют по явным враждебным Церкви «публичным листам» (как называл газеты митрополит Филарет), где по церковным вопросам пишут или расстриженные попы и всякого рода церковные ренегаты, или вообще, озлобленные и наглые ругатели (2 Пётр. 3:3), люди, никакого отношения к Церкви не имеющие.

Состояние печальное! Вот это-то печальное положение нашей современности и должно побуждать всякого, кому дорога вера и вечная жизнь, проверить основное заблуждение современного нам предрассудка, отделяющего христианство от Церкви. При руководстве Слова Божия и святоотеческих писаний следует во всей глубине продумать этот важный вопрос: возможно ли христианство без Церкви?